русская философия

Автор: Маяцкая Ольга Борисовна

Философская мысль в Московском государстве (XIV–XVII вв.). Учение псковского монаха Филофея «Москва – третий Рим». Нестяжатели и стяжатели.

 

Начало приобщения Руси к ценностям христианского мира. Проникновение философских идей и отдельных произведений античных, византийских и западноевропейских средневековых мыслителей. Три важнейших идейных потока отечественной философской мысли – историософский, религиозный и нравственный. Культурно-историческая ось: Древняя Греция – Рим – Византия – Киевская Русь. Исихазм. Борьба нестяжателей и иосифлян. Социально-политический, экономический и духовный аспекты полемики нестяжателей и осифлян. «Созерцательная» и «деятельная» антропологические модели как выражение борьбы за чистоту христианского идеала. Нил Сорский и нестяжательство. Логико-психологическая теория Нила Сорского. Развитие идеологии нестяжательства в сочинениях Вассиана Патрикеева, Артемия Троицкого и Максима Грека.

 

На ХIII–ХVI вв. приходится период борьбы за освобождение от монголо-татарского ига, становления и развития централизованного Русского государства (Московской Руси).

Главными темами, характерными для данного периода философии, являлись:

1)    сохранение русской духовности;

2)    христианство;

3)    борьба за освобождение;

4)    устройство государства;

5)    познание.

Философские направления Московского государства.

Историософское направление. Историософия – концепция философии истории. Это целостное постижение форм, раскрытие в них универсального закона или метаисторического смысла. Согласно этому учению в основе исторического процесса лежит «божественное провидение». «Старый Рим» как центр христианского учения пал в 476 г. «Новый Рим» (Константинополь – Византия) как продолжатель христианских идей пал под напором турок в 1453 г. После захвата турками Царьграда в российском обществе постепенно формируется концепция о перемещении политического и духовного центра восточно-христианских стран и народов в Москву, что привело к утверждению в ХVI в. доктрины «Москва – Третий Рим». «Третьему Риму – Москве» – как истинному продолжателю христианского учения – стоять вечно, а четвёртому Риму не бывать.

Учение псковского монаха Филофея «Москва – третий Рим».

Принято считать, что сама концепция была сформулирована старцем Филофеем около 1520–1530 гг. Падение «старого» и «нового» Рима Филофей объяснил тем, что тот и другой изменили истинной вере – православию – и за это подверглись божьей каре.

Учение «Москва – Третий Рим», по существу, имело целью обосновать необходимость объединения русских удельных княжеств в единое сильное государство во главе с Москвой. Учение «Москва – Третий Рим» носило не столько гегемонистский характер, сколько было ответом на притязания папского престола, германских императоров, влиятельных правителей крупнейших государств Европы, пытавшихся доказать свое политическое первенство. Концепция Филофея способствовала:

— подъему национального самосознания,

— укреплению политического единства,

— утверждению равноправия России среди европейских государств.

Филофей считается также автором ряда посланий: к великому князю Василию III, Ивану Грозному, псковскому наместнику Мунехину и др. адресатам. О себе монах в духе средневекового смирения говорит: «Я человек сельский и невежа в премудрости», который «ни во Афинах родился, ни у мудрых философов учился».

Однако в своем «Послании на звездочетцев» вступает в обсуждение серьезных философско-исторических вопросов и здесь же излагает свою концепцию о Москве как «Третьем Риме».

В Послании, адресованном Мунехину, Филофей полемизирует с Николаем Булевым, приехавшим из Германии придворным врачом, астрологом и пропагандистом латинской веры. В ответ на «речи Николаевы Латынина», старец критикует астрологические предсказания о мировой катастрофе, широко распространенные в Европе, с антикатолических позиций обсуждает вопросы о божественном промысле, природе Христа, обряде причастия и пр. Филофей отвергает притязания латинян на незыблемость вселенской власти Рима, перешедшей от языческих императоров к католическому первосвященнику.

В Послании к великому князю Василию Ивановичу Филофей возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, указывая Василию III, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются «великий Константин… Блаженый святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие… их же корень до тебе». Много внимания Филофей уделял теме о божественном происхождении царской власти. Царь «поставлен от Бога» и «сердце царево в руке Божией, он слуга есть Божий». Ему поручено в силу божественного промысла «осуществлять наказание всем людям, делающим неправду». Он – Боговенчанный христианский царь, браздодержатель. На нем лежит обязанность заботиться о своих подданных, а для этого необходимо содержать свое «царствие со страхом Божиим», к чему обязывает князя «скипетр в руке» и «венец на голове», и быть властелином над своими подвластными, ибо «который царь не властвует над подвластными», тот «не избегнет суровой Божьей кары».

Религиозное направление философии.

Нестяжатели и стяжатели. В конце 15 в. возник знаменитый спор между иосифлянами (стяжатели) во главе с Иосифом Волоцким и нестяжателями во главе с Нилом Сорским и Василием Патрикеевым.

·    нестяжатели были противниками монастырского землевладения и богатой церкви. Главное – это развитие духовной культуры.

·    иосифляне выступали за сильную и богатую церковь, способную выполнить божественное предначертание вместе с верховной властью. В этом споре победили иосифляне.

С 1448 г. не константинопольские патриархи, а московские князья сами назначают русских митрополитов. И духовенство раскалывается на противоборствующие группировки: одна из них принимает сторону московской централизации – это иосифляне, «богомольцы царей московских», другая ратует за духовное обновление церкви при сохранении ее прежнего статуса – это исихасты, нестяжатели.

Исихазм (от греческого – покой, безмолвие) понимается в широком смысле как аскетическое учение о внутренней духовной сосредоточенности с помощью определенных приемов медитации, разработанное раннехристианскими отшельниками IV–VII вв. (Макарий Египетский, Иоанн Лествичник и пр.), а также идеал индивидуального отшельничества и «политический исихазм» как социальная и культурная программа. Практика исихазма тесно связана с деятельностью преподобного Сергия Радонежского и его учеников-молчальников. Вместе с христианством в Россию пришло монашество, послужившее появлению высокодуховных личностей, ставших святыми в православии. Именно к Сергию Радонежскому, читаем в летописях, направлялся Дмитрий Донской за советом и духовной помощью перед Куликовским боем, в житии преподобного Сергия Радонежского имеются сведения о его переписке с патриархом Константинопольским Филофеем, который благотворил монашескому возрождению.

XIV в. можно отметить, как второе после крещения, византийское влияние на Русь, которое выразилось в широком распространении переведенных с греческого языка книг духовного содержания. «Основное влияние византийского возрождения на Русь происходило через Церковь. Византия, приняв из крещальной купели в свои духовные объятия Русь, в последние годы своего бытия передала ей и опыт своей молитвенной жизни»[1]. Святые отцы свидетельствуют и показывают, как истины веры оживотворяют и преображают человеческий дух, как возрождается и обновляется в опыте веры человеческая мысль. Они раскрывают истины веры в целостное и творческое христианское мировоззрение. Отеческие творения того времени являются источником творческого вдохновения, примером христианского мужества и мудрости, школой христианской мысли, христианского любомудрия[2].

Пример высокой жизни преподобных отцов и пустынножителей – их устные наставления выражали высокую степень духовности, чистоту души, благопросвещенный ум. Вместе с христианством из Византии пришли его учения о смирении, покаянии, молитве, самосовершенствовании, благодатном состоянии души и чистоты сердца – составившие нравственно-духовную основу православия. В святоотеческих творениях, пришедших из Византии, было изложено со всей полнотой и основательностью учение Православной Церкви.

Отметим труды трёх святителей, которые пришли на Русь с православием во всей своей чистоте, высокой нравственной строгости и духовном совершенстве – это учения Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Большое нравственное, этическое значение имели творения Василия Великого, переведенные на русский язык: «Добротолюбие», «Беседа на Шестоднев», «Нравственные правила».

Приняв из Византии христианство, русская духовная культура наследовала примеры жития святителей. Много имен святых занесено в духовную летопись русской земли. «Образы жизни святых различны, но во всех сияет одна и та же правда Христова, одно начало любви, в которой заключены вся радость и свет жизни, вернее, Сама Жизнь, так как начальник жизни, Бог, Сам есть Любовь. Только исполненные этой Божественной Любовью святые люди могут быть настоящими учителями жизни. Другие великие люди, великие в некоторых своих произведениях, редко велики по самой своей жизни и даже бывают очень часто неудачниками в жизни, и не у них нам учиться жить… Святые вносят в жизнь свет и радость не только своими отдельными делами и произведениями, а самою своею личностью»[3].

Русская православная культура сохранила в себе традиции духовного просветительства древней Руси, раскрывшиеся в Житие Святых. «Пожалуй, нигде в мире, святость не вошла так глубоко в самую душу народа, как в России. Не потому, конечно, что повсеместно старались подражать трудам и подвигам святых мужей – скорее наоборот, их подвижничество было по своей сути прямым отрицанием мира, уходом от него. Но в глазах простых людей на протяжении многих веков именно подвиг святости оправдывал и уравновешивал их обыденное, чаще всего греховное и низменное существование и тем самым служил защитой от бед и напастей нынешнего дня и тем тихим негасимым светом, который давал опору и надежду в будущей жизни»[4].

В Житии Святых отражено вселенское в отечественном и одновременно национальное воплощение вселенского в конкретной истории России. Корни, истоки Святой Руси – это особый, неповторимый феномен. Жития Святых – архетип духовной жизни, ставший идеалом для всех следующих поколений. Термины «святой», «святость» восходят к Библии, где они указывают на тесную связь земного человеческого с верховной Тайной божественности. Человек, именуемый «святым», посвящен Богу, несет на себе печать иного мира. В православии святые – это не просто «добрые», «справедливые», «благочестивые» люди, а те, кто были причастны запредельной Реальности. Им во всей полноте присущи черты конкретного человека, вписанного в определенную эпоху. И в то же время они возвышаются над ней, указывают путь в будущее. В древнерусской святости формировался особый русский религиозный тип, усилив евангельский элемент – действенную любовь, служение людям, милосердие. Это был христианский идеал, гармонически сочетавший в себе служение обществу с духовным самоуглублением. Носителями, воплотителями этой жизни, этого жизненного предания были Святые отцы, открывавшие в своих писаниях и преданиях много полезного. Началом жизни каждого христианина признается не себялюбие, а «любовь истины» (Притчи Соломона 2:10). Верный этому закону человек в своих отношениях к Богу, миру и к людям руководствуется не себялюбивой жаждой бытия (борьба за существование), а желанием найти правду, как высший закон, которому он и приносит в жертву свое бытие. Истинное бытие – результат нравственного добра, воплощенного в Боге, блаженство же человека отождествляется со святостью.

Особенностью становления философской культуры России этого периода является культ святости, пришедшей из Византии. «Русский аскетизм восходит не к отвержению мира, не к презрению тому яркому видению небесной правды и красоты, которое своим сиянием делает неотразимо ясной неправду, царящую в мире. В основе аскетизма лежит не негативный, а положительный момент: он есть средство и путь к преображению и освящению мира»[5]. Почитание святых определило появление понятия «Святая Русь», а результатом историософской концепции, утверждавшей особую миссию русского народа, явилось создание в XVI в. образа Святой Руси. Византия как государство пала, то культура Византии приобрела для себя Россию и сыграла значительную роль в становлении русской духовной культуры.

Воздействие исихазма испытали на себе и знаменитые московские иконописцы Феофан Грек и Андрей Рублев.

Нестяжатели категорически отрицали возможность умерщвления еретиков, ссылаясь на то, что «Бог хочет не смерти грешника, но его раскаяния» и потому долг Церкви – увещевать заблуждающихся. По мнению нестяжателей, тех, кто упорствует в ереси, следовало изолировать и даже высылать за границу, но нельзя насиловать совесть человеческую угрозой смерти. Оппонентами нестяжателей в споре о ереси стали сторонники Иосифа Волоцкого – иосифляне – они настаивали на крутых мерах по искоренению ереси вплоть до применения западноевропейского опыта аутодафе – сожжения на костре. Но не только проблема борьбы с еретиками разделила иосифлян и нестяжателей.

По-разному относились они и к судьбе имущества церкви. Дело в том, что у Василия III не хватало земель для раздачи за службу многочисленным дворянам, и великий князь сильно нуждался в средствах. Зная это, нестяжатели предложили князю взять все имущество церкви в казну, оплатить таким образом службу дворян и укрепить границы Руси. Причем взамен они потребовали права свободно высказывать свое мнение в соответствии с собственной совестью. Иосифляне, со своей стороны, готовы были поддерживать великого князя Василия III, но лишь при условии, что он оставит церкви все ее имущество: богатое убранство храмов, прекрасные библиотеки, цветущие хозяйства монастырей.

Нестяжатели полагали, что монахи должны кормить себя только собственным трудом, и выступали против монастырских имений, которые в то время составляли немалую часть всех государственных территорий. По мнению нестяжателей, владение имуществом разлагало монашество, отвлекало иноков от духовного подвига.

Исторически победу в этом споре одержали иосифляне, поддержанные государственной властью. Преподобные Нил и Иосиф действительно по-разному представляли себе, как должно быть устроено монашество. Но между ними не было непримиримого противоречия.